– Вся команда МИФИ уже уехала, но формируется состав в Мытищах и с ним поедет команда альпинистов из Подлипок. Запиши телефоны, – сказала Женя, доставая записную книжку.
Созвонившись с парнями и узнав, что условием поездки в зону землятресения было наличие снаряжения для личного обеспечения, т. е. палатки, спальника, альпинистского снаряжения, примуса и т. д., я собрался за пару часов и отправился в Мытищи.
В длинном составе с тяжёлыми строительными машинами мы заняли один пассажирский вагон плацкартного типа. Быстро перезнакомились, растасовались по полкам, раскачегарили примус и устроили чаепитие.
Разговоры в таких компаниях всегда начинаются с воспоминаний – кто, где ходил, кто, где работал и о планах на следующий сезон. Эти вечные и неисчерпаемые темы временами сменялись философскими, глобальными, а порою житейскими, человеческими темами. Люблю эти тёплые посиделки, есть в них нечто натуральное, чистое, искреннее. Поздно заполночь посиделки превратились в “полежалки” – все, растасовавшись по полкам, продолжали говорить вполголоса.
Состав долго не отправлялся, но, всё же, дрогнув несколько раз, тяжело, медленно поплыл вдоль перрона. Минут через пять остановился в задумчивости и, простояв час, вновь задёргался и также медленно поехал.
– Наверное, утром будем в Харькове, – зевая, произнёс Дима.
И действительно, утром, выглянув в окно, мы увидели высокие дома кварталов крупного города, оживлённые улицы.
– Смотрите, в Харькове тоже есть метро и название станции такое же, как в Москве! – удивлённо воскликнул кто-то.
– Нет, мужики, хотя название метро не слишком оригинально – Ленино, но всё же это не Харьков, а Москва, Царицыно – сюда всегда ездят на тренировки, – произнёс я, подумав, что ребята в Подлипках скорее тренируются где-нибудь на своей полуразвалившейся церквушке и вряд ли станут ездить в Царицыно полазить на Баженовских руинах. Мне вспомнились наши тренировки внутри дворца и на этой живописной башенке. Обычно башенку обходили вокруг траверсом, вверх же до её макушки лазили со страховкой, но иногда, поленившись налаживать её, лезли без верёвок. Вспомнилось, как однажды, когда я шёл траверсом, к башенке подкатил милицейский “Москвичёк”. Я быстро сообразил, что меня сейчас будут штрафовать и быстро полез вверх до маленького окошечка.
– Спускайтесь к нам, – задрав голову, тоном приказа произнёс милиционер.
– Нет, уж лучше вы поднимайтесь к нам, – спокойно-нахальным тоном ответил я, удобнее усаживаясь в окошке.
Постояв в нерешительности минуту, милиционеры сели в машину и укатили искать другую жертву. Я подумал, хорошо, что они не открыли огонь “на поражение” – какие хорошие менты!
На перроне воробьи и голуби устраивали потасовки из-за кусочка булки. Попросив у парней немного семечек, я бросил горсть в птичью толпу. Интересно наблюдать за птичьими разборками. Когда долго наблюдаешь, начинаешь различать птичьи индивидуальности. В воробьиной компании было несколько малышей – они действительно желторотые, т. е. вокруг клювика ясно виден жёлтый ободок. Малыш подскочил к взрослому воробью и, задрав головку и открыв клювик, что-то энергично “говорил”. Нет, он не пытался отобрать семечку, он именно “говорил”. Взрослый воробей, казалось, не обращал внимания на крики малыша. Я подумал – ну каков жлоб*) и вдруг увидел как большой воробей, освободив, наконец, ядрышко от шелухи, и держа его в клюве, повернулся к малышу и вложил в его клювик! Трогательная картинка! Я посмотрел на голубей. Красивый, упитанный голубь, этакий гламурный олигарх обхаживал голубку. Он ходил вокруг неё в ритме танца, выпятив грудь колесом и распушив хвост – ну чисто “джигит на цыпочках”. Голубка, потупив взор, скромно топталась по перрону. Вдруг она ускорила шаг – в поле её зрения попала краюшка булки. Поведение голубки было “схвачено” орлиным взглядом её возлюбленного. Какой романтизм, какой джигит? Он пузом стукнул девушку, она испуганно отскочила прочь. “Олигарх” деловито направился к добыче и уже был готов устроить ланч, как неожиданно перед его носом появился воробьишка и буквально в последний момент схватил краюшку и шустро умчался.
– Жлоб был наказан – и поделом ему!
Я повернулся – за моей спиной стоял Дима, он тоже наблюдал эту “драму на перроне”.
– У птичек всё также как у людей, – философски продолжил Дима.
– Да, ты прав. Кажется, это знали ещё древние греки, гадая по птичкам. Они в этом видели нечто большее, чем картинки природы.
Пожалуй, это живая книга бытия, которая постоянно переиздаётся природой. Древние обладали отменной интуицией, развитой лучше, чем у современных интеллектуалов.
– Ты прав. И дело, возможно, в том, что мы обременены мощным исследовательским инструментарием, дарованным нам цивилизацией. Поэтому интуитивный подход к проблеме отодвигается на второй план, а напрасно, – заключил Дима.
Простояв в Царицыне полчаса, поезд, наконец, тронулся. Он очень медленно и тяжело набирал скорость. Состав очень длинный и почти весь состоял из платформ с тяжёлыми машинами. Перестук колёс звучал основательно, солидно.
Во время стоянки мы накупили свежих газет – всех интересовали последние новости. Как сообщали газеты, в Ленинакане сейчас градусов на пятнадцать – двадцать холоднее, чем в Москве. Армяне не зря называют эти края своей Сибирью.
Там уже многие из моих друзей. Я же, замешкавшись, опоздал примкнуть к ним.
С новыми друзьями мне вполне комфортно. Все парни – интересные личности, много повидавшие и имеющие хороший кругозор. Мне особенно интересен Дима. Говорим о философии, музыке, живописи. Он мыслит интересно и не стандартно. Зашла речь о Кавказе, Закавказье. Я сказал:
– У нас недавно ставили новые окна двое пареньков, говорившие между собою на армянском языке, но они оказались не армянами, а езидами. Всего в Армении их около семидесяти тысяч. И пришли они туда из Ирака, гонимые турками. Они – родственны курдам и персам, сохраняют свою религию солнцепоклонников и язык их не похож ни на какой другой. Я усадил парней пить чай и записал небольшой словарик.
Вот, послушай – это любопытно, – я достал записную книжку.
– воздух – хгэо; вода – ав; огонь – агр; земля – хапи; дерево – дар;
солнце – ро; человек – мери или банда; небо – аур; море – барр;
горы – тдар; буква – арф; книга – давтар; мать – де; отец – бав;
брат – бра; сестра – хушк; новый – риа; путь – таза;
– Да, любопытно, – произнёс Дима и достал какую-то книжку, – мне перед отъездом подарили. Это книжка о Ленинакане – там описание города и немного истории. Здесь пишут, что зимой температура может опускаться до минус 41 градуса, а летом подниматься до 36 градусов. Расположен он на высоте 1550 метров в центре Ширакского плато, размеры которого 35 х 25 километров. Археологи и геологи утверждают, что люди здесь обитали ещё в то время, когда Междуречье было дном моря. В палеонтологическом музее стоит скелет доисторического слона, обитавшего здесь 350 тысяч лет тому назад. Кроме слона водились лошади, верблюды, носороги! В урартский период был здесь город Эриах (или Эриаини). Всё это прочли в клинописях. А вот послушай, зачитаю тебе: Мовсес Хоренаци, живший в V веке, писал: внук Айка Наапета Арамаис своего многодетного сына – обжору Шара вместе с семьёй и хозяйством отправил на чернозёмное поле, расположенное у северного подножья Арагаца и тот край назвали его именем – Шираком. Между прочим, прежде город называли Кимайри. Это имя связывают с киммерийцами, которые пришли с Восточно – Европейской равнины в VIII веке до нашей эры. О Кимайри писал ещё в VII веке до нашей эры Ксенофонт. Так, что город – ровесник Рима! Но эти места были населены ещё в бронзовом веке, т. е. три тысячи лет до нашей эры. Были обнаружены следы мастерской для литья железа IX века до нашей эры. А в состав России Гюмри вошел раньше остальной Армении на четверть века. Я раньше считал, что город переименовали в Александрополь в честь императора Александра I, но оказывается, что Николай I назвал его так в честь супруги – императрицы Александры Фёдоровны.
Дима закрыл книгу и положил её на верхнюю полку и после некоторой паузы сказал:
– Судя по тому, что пишут в газетах, там сейчас творится кошмар. Конечно, помогают всем миром, но зимой в такой мороз шансов уцелеть под обломками, практически нет.
В эту ночь я не мог долго заснуть. Мы едем в город, потрясённый жестокими бездушными силами. Армения много раз подвергалась великим бедствиям в прошлом, как, впрочем, и Россия. XX век принёс этим многострадальным народам самые великие испытания за всю их историю – испытания, принесённые откровенным геноцидом. Ведь всё, что происходило в России в XX веке другим словом обозначить трудно. В каком-то смысле, то, что происходило с Арменией в начале XX века, было оглавлением книги истории России в этом веке, но в больших пространственно – временных масштабах. Любая гражданская война, голод, и другие “казни” – это великое потрясение для народа.
Утром разбудил меня чей-то голос внизу.
– Мы едем с такой скоростью, что на месте будем не раньше, чем через неделю.
За окном проплывали поля, деревья, полустанки. Слышался тяжёлый перестук колёс, высокий нарастающий и низкий затухающий голос встречных поездов. Звучала столь знакомая мне музыка дороги.
Парни достали газеты, закупленные на предыдущей станции. Читаем, обсуждаем, переживаем. Мы с Димой вышли в тамбур.
– О том, что происходит в мире, мы узнаём из газет, из телевизора, – сказал я, – недавно занялся составлением рейтинга различных пословиц и присвоил высший балл древней пословице: “О том, что происходит в мире, можно узнать, не выходя со двора своего дома”. Эту пословицу сначала прочёл в сборнике китайских пословиц, но затем обнаружил соответствующий стих в “Книге пути и благодати” Лао-цзы. Другими словами возраст этой пословицы не менее двух с половиной тысячелетий. У меня подозрение, что слова “в мире” намекают на вселенский масштаб! Кроме того, у Платона, кажется в “Тимее”, Сократ на упрёк в том, что он не любит путешествовать, ответил буквально по тексту этой пословицы! Так что у древних интуитивное видение мира просто поразительно. Между прочим, Гайзенберг в книге “Философия физики. Часть и целое” говорит об этом. Он с уважением относился к интуиции древних.
– Да, я с тобой согласен, и с Гайзенбергом тоже, – улыбнувшись, добавил Дима, – у древних интуитивное мышление было развито великолепно. Мы только сейчас начинаем сознавать недостаточность чисто логического мышления. Ты, наверное, знаешь, что в математике стремление формализовать и логически обосновать её фундамент окончилось провалом и появилось интуитивистское направление. Наверное, эти разные подходы должны гармонично дополнять друг друга. А в физике интуиция вообще играет очень важную роль. Да и конечный продукт – физическая теория требует изрядной интуиции для осмысления. Пожалуй, физическая теория – больше, чем только теория.
Во время остановки мы вышли, чтобы немного размяться. Бабульки наперебой предлагали вареную картошку, солёные огурчики, пирожки и прочую снедь. Накупили на всю братию изрядное количество всего к удовольствию бабушек. Устроили небольшое пиршество. Нашлась даже бутылка вина. Тёплое застолье, воспоминания, планы на лето, анекдоты, политика, которая обсуждается всё более открыто, свободно. Я рассказал парням, что моя матушка, которая хорошо помнит “те” времена, буквально молится на Горбачёва, сидя перед телевизором, и молитва её трогательна в своей простоте: “Мишенька, только бы тебя не тюкнули”. Она “посещает” все правительственные “посиделки”. А ведь, действительно, раньше такая откровенность была просто немыслима. Времена действительно меняются, но пока трудно предсказать, “куда мы приедем”. Как сказал какой-то поэт: “Времена не выбирают, в них живут и умирают”. Сказано эффектно, но, кажется, в угоду тем, кто норовит за нас выбрать времена, выбрать историю, которую нам следует почитать. Вместо великой истории великого народа – ветхозаветная “история” или история ВКП(б), КПСС и т. д. Мне подумалось, что история должна как-то отражаться в языке. Когда-нибудь возникнет такая наука – “Лингвистическая история”. Ведь существует, например “Лингвистическая география” или “Лингвистическая философия”. Впрочем, возможно, она существует, но не зафиксирована в Лингвистической энциклопедии. Когда-нибудь такая наука обязательно появится и мы, наконец, прочтём собственную историю!
Прошёл слух, что поезд поедет через Азербайджан. И действительно, ровно через неделю поезд поехал по тёплым, солнечным местам. Пригревало солнце, кое-где виднелась зелёная травка, мы даже забыли, что стоит декабрьская зима.
Когда проезжали какое-то азербайджанское селение, наш поезд закидали камнями. Откуда эта дикая злоба? Рассказывали, что когда произошло землетрясение, на площади в Баку началось всеобщее ликование. Это не понравилось генералу Лебедю, он приказал вывести танк и сделать выстрел холостым зарядом – только тогда все разбежались!
В наш вагон подсели несколько молодых парней – азербайджанцев. Дима затеял с ними диспут на тему национальной терпимости, но успех не сопутствовал его благородным усилиям.
В Ереване в вагон попросились двое молоденьких солдат, возвращавшихся в часть. Они служили в Грузии и когда пришло сообщение о землетрясении, командир отпустил их на несколько дней.
Узнав, что мы – московские спасатели, они не сговариваясь, достали всю снедь, которой снабдили их ереванские родственники, и выложили на стол. Впервые мы попробовали тутовую водку, которой все единогласно присвоили высший рейтинг.
Поезд двигался очень медленно – ему предстояло набрать почти километр высоты и, несмотря на то, что его тянули два электровоза, скорость не превышала 30 – 40 километров в час.
Мы неспешно разговаривали с солдатиками. У каждого из них погибли близкие родственники в Ленинакане, но парни переносят это стоически. Армяне получили такую историческую закалку, что хватает на много поколений! В газетах сообщают разные цифры, но гибель каждого человека – это трагедия, поэтому статистика здесь плохо воспринимается.
На место мы прибыли ночью.
Первое впечатление, которое поразило нас в ночном городе – почти полная темнота. Виднелись отдельные огни прожекторов, фонарей. В воздухе чувствовалась изморозь, которая бывает только в очень морозную погоду. Здесь градусов на двадцать холодней, чем в Москве, к тому же – высокогорье.
Мы нашли площадку, поставили палатки, решили развести костёр. Спросили у одного из соседей, где они берут дрова для костров. Он молча показал на штабелями уложенные поодаль… гробы.
На следующий день мы отправились на станкостроительный завод. Площадь завода огромна. Почти все здания разрушены. В нашу задачу входит – залезать на вершину руин, цеплять стальной трос, за который должен дёрнуть танк. Впервые вижу танк вблизи. Удивительно, что мотор его работает почти совершенно бесшумно.
Большой цех. Ряды столов, верстаков. Рабочие места трудолюбивых мастеров. Инструменты разнообразны. Многие уникальны. Впервые вижу метровый штангенциркуль. Через несколько минут все стены цеха рухнут и всё это превратится в ничто. С сожаленьем смотрю на эту картину. В последний момент забегаю в цех, беру подшипник (на память).
Ночью просто ничего не видно, но днём начинаешь ощущать масштабы трагедии. Почти все дома разрушены. Прохожу мимо разрушенного дома. Это – просто холм из мелкого щебня. На вершине холма – женщина в длинном одеянии, в платке. Стоит неподвижно, как живой монумент.
Восьмиэтажное здание гостиницы стоит внешне без разрушений, но говорят, что у него слегка разошлись стены и все перекрытия вплоть до первого этажа “сложились”!
Ткацкая фабрика, в которой работали в основном молодые девушки, разрушена полностью. Многие погибли. В газетах, помнится, писали, что эта фабрика наладила производство джинсовой ткани, не уступающей по качеству лучшим зарубежным образцам.
Известен только один случай мародёрства – солдат застрелил мародёра. Жители города заступились за солдата, просили не наказывать его!
Познакомился с пожилым человеком. Присели, молчим. Я не решаюсь расспрашивать его. Он заговорил сам:
– Я прошёл всю войну. До самого Берлина. Но нигде такой жестокости не видел. У меня большая семья…была. Сейчас только внук и внучка остались. Он, когда услышал гул, выскочил из класса, забежал к сестрёнке (она в первом классе), схватил её за руку и когда они выбежали из школы, здание рухнуло. Почти никто не спасся…
Впервые встречаюсь с большим количеством армян и чувствую (это объяснить нельзя – можно только почувствовать), что я армянин. У меня появилось много друзей из ереванского Спасотряда “Спитак”. Почти все они из Ереванского физического института. Дата рождения отряда в имени его.
*) Я написал слово “жлоб” – редактор возмутился, “сказав”, что это бранное слово и его использование в литературном языке нежелательно. А, по-моему, в нём звучит жадный, злобный балбес. Помните “глюкую куздру” в книжке Глеба Успенского?
© Геннадий Арутюнянц
