20 июня могло исполниться 75 лет Ю.Визбору.
Мне показалось уместным отметить эту памятную дату
и поделиться своими дополнениями к воспоминаниям друзей,
выпущенных в книге "Просто Визбор"
Просто Визбор
«Просто Визбор» - так называется удивительно теплая книга воспоминаний его друзей. Многих из них я тоже знала, с некоторыми и сейчас дружу. И вот я решила тоже вспомнить эпизоды своих встреч с Юрой, а также уточнить воспоминания М.А. Плышевского, записанные им со слов Бронечки.
Москвичкой я стала уже во второй половине жизни, т.е. после тридцати. А лучшие активные романтические годы прошли на Урале, точнее в городе Свердловске. Во второй половине 50-х годов мы весело учились на инженеров в Уральском политехническом институте им. С.М. Кирова, пешком и на лыжах ходили по лесам и горам, распевали песни у костров и за стопочкой чая в общаге, и никогда не интересовались авторскими правами. Песни были нашими, народными, или, как говаривала известная девушка Люба Власенко, «студенты сочинили».
В 1959 году нам достались путевки на первую смену в альплагерь «Туюк-су» (хотя в том году он на один год, кажется, был переименован в «Кок-бас-тау» в память о закрытом лагере, который находился пониже и поближе к Чимбулаку). Исторически так сложилось, что уральцы проходили первые ступени альпинистской подготовки на Тянь-Шане и Алтае, и только возмужав, подавались за вторым районом на Кавказ. При этом европейцы азиатские горы также использовали как второй район и появлялись там эпизодически. Именно этот год вспоминает и А.Л. Мартыновский. Помню, что в лагере было 4 инструктора из Одессы, у троих даже помню странные для нас хохляцкие фамилии - Кот, Смех и Рыбак. А вот Аркана не запомнила, надеюсь, что не из-за дворянской фамилии, а потому что он, видимо, игнорировал нашу палатку. После окончания смены наш девичий коллектив раскололся: двое пошли в поход мимо былинной вершины киргизов Манас и еще 4 перевала в Ферганскую долину, в поход к которому готовили всю зиму, а двое остались доделывать 3-й разряд. Справедливости ради отмечу, что оставшиеся стали мастерами по альпинизму, а Кирюша даже «барсучкой» № 6. Кроме доделанных разрядов «предательницы» привезли новости, что у многих наших песен есть живые авторы, что один из авторов был в лагере, и что зовут его Юра Визбор.
Очное знакомство произошло на хижине. Хижина была тем благодатным местом, где можно было получить место на нарах, не обладая профсоюзной путевкой. Правда, нужно было иметь заступников среди сотрудников альплагеря «Алибек». В тот год у нас была своя радистка Руфина. Мы уже жили на втором этаже хижины с Бронечкой и нашими друзьями из Ангарска, когда туда поднялась большая группа под общим названием Институт горного дела. Руководил группой Боря Левин, а в составе были Визбор, Копалины, Туриянский, Медовиков. Они разместились в большой проходной комнате на 1-м этаже. Мне кажется, что в тот год на хижине еще не было штатного инструктора, был только радист, который не вмешивался в вопросы быта и катания. И еще кажется, что электричество уже было проведено от лагеря, а нет от местного движка. Вечера на хижине длинные: песни, карты, байки. Мы тоже вносили свою лепту, например, поделились легендами о черном альпинисте и Эльбрусской деве, которые я слышала от начспаса альплагеря «Талгар» В. Колодина еще в 1958 году, и песнями «Мама, я хочу домой» Мишки Левина и «Три тыщи лет стоит Кавказ» на мелодию из фильма «12 девушек и 1 мужчина» (в припеве мы гордо пели «свердловчане, москвичи»). Песню о маме мы с упоением горланили на скалах Азовки, где собирались альпинисты нашей и соседней Челябинской областей, еще весной 1958 года. Обычная картинка: у костра Левин, поблескивают очки на носу, на коленях ударный инструмент в виде гитары, перевернутой струнами вниз. По крайней мере, первые два куплета и последний печатаются в нашей уральской версии. Мишке славу вернули в комментариях 1 тома двухтомника. Но дело не в авторстве, а в том, что она не осталась региональным гимном.
Однажды Бронечка проиграла в карты и должна была выполнить желание Юрий Ёсича. Она должна была через 15 минут после выключения света пробраться по сугробу к окну комнаты горняков, приоткрыть форточку, помаячить в ней рукой и немного повыть. Временная выдержка нужна была Визбору для «разогрева» публики. Мы снарядили исполнительницу главной роли: обули в великолепные настоящие унты, нашли мохнатую шапку, соорудили длинные бумажные кулечки на пальцы - имитаторы ледовых крючьев, раздобыли ледоруб, которым нужно было стучать в окно и открывать форточку. Броня отказалась идти на дело без подстраховки, пошли вдвоем. Сценарий выдержали точно и даже успели смыться прежде, чем выскочили разъяренные преследователи. Помогла нам снежная зима, обеспечившая вход на 2-й этаж через балкон, а не по лестнице. Героиня колотилась от страха полночи, но играть в карты продолжала и порой сама изобретала нетривиальные желания.
Так и получилось, что именно «МЫ жили 10 дней на хижине» и знаем, кто в «сером свитере», а кто «в красной курточке».
Потом мы приехали в Москву - все домой, а мы в гости. Вечером собрались на Неглинной. Адель - сама нежность и влюбленность. Понятно, почему все мы с таким удовольствием поем лирику, посвященную только ему одному. На стене знаменитая карта СССР, нам дают ручку и разрешают оставить автограф. Если карта сохранилась, что вряд ли, мой росчерк рядом с названием моего города. На прощание приглашение приезжать, и вы к нам. Юра приехал на седой Урал, когда я уже перебазировалась в столицу.
А я неоднократно пользовалась приглашением, как все провинциалы искренне считая, что друг, приобретенный в горах, становится родным на всю жизнь. А куда еще деться командированной девушке, если у дальних родственников 9 м2, а Плышевские живут еще не в Зеленограде, а в Дубне. Один маленький эпизод: поздняя весна или лето, Юра уходит на ТВ, сегодня «Голубой огонек». Эфир естественно прямой. Иногда камера на проходе показывает Юру - он за столиком, сидит чинно, кому-то аплодирует. Ведущий как бы замечает его и просит спеть, он не отказывается. Всем понравилось, «Огонек» продолжается. Камера снова скользит по залу, крупным планом Юра, заглатывающий один за другим куски тортика, который можно было принять за бутафорский в предыдущих кадрах. Мы с Адой тихо умираем от смеха и жарим картошку.
Вернувшись из столицы, я должна была порадовать начальников успешным взаимодействием со смежниками и радовала. Друзья ждали новых песен. В то время в Свердловске было очень много бродячего и поющего народа, надеюсь, что традиции сохраняются. Хорошо, что Юра с удовольствием пел не только свои и Аделины песни, но был в курсе всех новинок на ниве самодеятельного творчества. Бардами наших кумиров стали именовать позднее. Конечно, я предпринимала попытки получить магнитофонные записи, но получала твердый отпор. Своего магнитофона у него не было, а вынос записей из здания Радиокомитета был чреват крупными неприятностями в случае уличения охраной (мой похожий опыт закончился потерей двух кассет с моей стороны и, возможно, каким-либо поощрением бдительному охраннику). Поэтому все новинки приходилось заучивать наизусть и воспроизводить дома в меру своих дарований.
Был какой-то зимний месяц. На Неглинной собралась довольно большая компания, потому что федерация альпинизма проводила какое-то мероприятие, и в Москве появились многие из наших друзей из многих городов, в том числе из тех, что «не сыщешь на карте, как ландышей в марте». И урожай на песни тоже был небывалый: я выучила «Про технолога Петухова», «Хала-балу» и «Заправлены ракеты конечно не водою» на мотив «Заправлены в планшеты космические карты».
Возвращаюсь я домой и почти «как Чацский с корабля на бал» попадаю на турбазу «Коуровка». Место дивное на берегу Чусовой. Воскресный отдых был тогда в большой чести в трудовых коллективах, мне кажется, что выходной у нас тогда был один. И «дни здоровья», проводимые в рабочие время, стали популярны гораздо позднее. Тогда на турбазу выезжало подразделение, в котором работали мои друзья, в частности известный московским альпинистам Боб Слобцов. Я - на птичьих правах, т.е. «в списках не значилась». Какой же общественный отдых без конкурса художественной самодеятельности? После некоторой неофициальной подготовки и ужина почти полностью мужской хор лаборатории № ХХХ с задором исполнил со сцены перечисленные выше свежие песни. Конкурс мы выиграли. Но утро понедельника началось с поочередного вызова всех мужиков на персональную, задушевную беседу с представителями режимного отдела. Всех их легко вычислили по спискам, а вот неучтенный участник создал дополнительную головную боль. Конечно, к области балета мы не имели никакого отношения, а вот к начинке изделий, которыми гордится технолог Петухов, самое прямое.
Я догадываюсь, что если и был прототип у «Рассказа женщины», то уж точно не я. По духу эта песня очень близка мне, хотя я не учила чего-то, а сама придумывала и получала от этого инженерное удовольствие, играла баскетбольным мячом, не дралась около метро, родственники не допивались до последней трешки. Все равно, это моя песня. Если верить датироке в двухтомнике, то оформилась она у автора ровно за месяц до моего сорокалетия. Узнала я эту подробность только что, но это ли не подтверждение существования высших сил?
Наконец, я добралась до уточнений к воспоминаниям М.А. Плышевского. Уточняю как очевидец. Во-первых, мы не могли быть однокурсницами Сережи Ефимова, т.к. когда мы уже стали студентами, он пошел, видимо, в 7 класс. Но поотстаивать вместе честь нашего факультета в институтских соревнованиях успели. Во-вторых, мы не забивались в уголок на последнем ряду, мы гордо сидели в середине зала, нас несколько раз крупным планом показали в смонтированной передаче к большому удовольствию наших уральских и кавказских (джайлыкских) друзей. Уж не знаю, для кого Броня принесла цветочки, но я хорошо помню, как естественно Броня вспорхнула и бросилась с ними в первый ряд к Юрию Иосифовичу, пока народ приходил в себя после новой песни, пока гремели аплодисменты. Операторы даже не схватили этот сюжет. Но тут съемку остановили - кому-то не понравилось, что вспотевшая лысина Визбора бликует. Шустрая администраторша схватила у Юры цветы и пыталась заставить Броню сыграть второй дубль, но нарвалась на гневный отказ. Срочно прибежала гримерша замаскировать блики. Толи гримерша была ленивая, толи тот, кто ослеп от первого блика, потерял бдительность, но во втором варианте (его даже нельзя назвать дублем, т.к. был записан поверх первого), показанном всей стране, на не слишком сухой голове Юры красовался целый Арарат или Эльбрус пудры. Песню он тоже исполнил по-другому: в том месте, где зал хмыкнул хором в ответ на «дня не хватит, ночью он взойдет», Юра сам хмыкнул, как это он умел и в других песнях.
Ну вот, собиралась я почти три месяца, десятки раз проговорила в голове перед сном, а справилась довольно быстро, зато не так красиво, как было при мысленном изложении.
Февраль 2006
А вот нечто совершенно свежее. Сегодня 26 февраля 2007 года и я медленно выхожу из жестокого гриппа. А эпизод, который необходимо занести в анналы, произошел, скорее всего, 23 февраля. (За точность даты не отвечаю, т.к. мой температурный режим был на уровне 39 оС). Лежу, страдаю, но телевизор в четверть глаза подсматриваю. На канале «Noстаlьгия» поет ансамбль «Редкая птица» - известный коллектив. Поют «Ну что тебе сказать про Сахалин?», хорошо поют, браво. Закончили. На экране как бы крутится ретро диск, а на нем черным по белому «Ну что тебе сказать про Сахалин?» и ниже Юрий Визбор. Я чуть болеть не перестала от своей дремучести: уж седьмой десяток доживаю, и только случай помог узнать такую подробность.
Вырываю себя из лап хвори, лезу во второй том и, спасибо составителям, на стр 635: «Ну что тебе сказать про Сахалин?..» - Стихи М. Танича, муз. Я. Френкеля». Ну, слава Богу, я еще в своем уме.
Закончу борьбу за здоровье, схожу на сайт канала «Noстаlьгия», сообщу, как развеяла свои сомнения в подлинности их определения автора. Хотя сомнения, вероятно, возникли только у меня. Они ведь написали это на пластиночке, да еще и заставили ее вращаться.
© Ирина Мусинянц (Бушуева)
